Кого-то удивило появление этих хвалилок в адрес Трубициной. Да что же удивительного в том, что она решила пропиариться, причем так, как будто сама не имеет к этому отношения? Все так делают. И если она теперь отрицает свою причастность к этим текстам, так тут еще меньше удивительного. Вот было бы забавно, если бы она публично заявила: да, это я сама наняла человека, чтобы он вознес мой светлый образ до небес. Ну не настолько же она безграмотна в области простейших технологий.

А вот обида на Доможирова, которой, как слезами, пропитаны эти тексты, несколько наивна и простодушна. Барышня, кажется, и сама не очень понимает, насколько закономерна ее ссора с Доможировым. Дело в том, что они принадлежат к двум диаметрально противоположным политическим типам. Доможиров – циник, Трубицина – романтик.

Женька – этакий веселый подлец, который, пританцовывая, продает себя направо и налево, ему и самому смешно над тем, что он говорит с трибуны. Трубицина – натура очень искренняя и воодушевленная, она свято верит в правоту своего дела и конечную победу идеалов справедливости. Доможиров использовал Трубицину до тех пор, пока ему это было выгодно, но в душе всегда смеялся над ней, как над глупышкой, которая верит во всю эту либеральную фигню, но никогда и ничего не сможет поиметь от своей бурной деятельности. Женька-то всегда имел, причем ото всех.

То, что он бегает на доклад к представителям власти и стучит «куда следует» на своих – не вызывает ни малейшего сомнения. Если власть не подпитывает его деньгами, то уж во всяком случае, некоторыми иными способами доставляет ему удовольствие. Потом он ищет каналы американского финансирования и таки находит, в этом смысле уже были обнародованы интересные цифры. Трубицина от власти никогда и ничего не взяла бы, она же «несгибаемый борец». От американцев, пожалуй, взяла бы, да кто ж ей даст, если все бабло идет через Доможирова? Женя скажет Ларе: «Ты что, какие деньги? Мы же за идею боремся. Это только наши враги клевещут про финансирование от госдепа, а на самом деле ничего такого нет». А потом он будет смеяться над этой простушкой, которая вечно проносит ложку мимо рта, и которой никогда ни чего не обломится.

Кто-то заметил в комментариях: «Даже не сомневаюсь, что этими двумя оппозиционерами двигают жажда власти и обогащения». Это не совсем так. Эти двое – очень разные и «жажда» у них разная. Доможиров вполне может рано или поздно получить от власти какую-нибудь приятную должность и будет за хорошие деньги заниматься чем-нибудь вроде защиты прав зверей в вологодских лесах. Трубициной никогда никакой должности не предложат, да, очевидно, она и сама это понимает, не настолько она глупа, как думает Доможиров.

Лариса, как и все романтики, слабоуправляема, таких нет смысла прикармливать, все равно не будешь знать, какой фортель они завтра выкинут. Она на своей политической деятельности никогда не заработает. Думаю, что ей это даже обидно, не такая уж она бессеребреница, но ей не предложат. Романтиков не покупают, это просто не прагматично. А вот Доможиров уже неплохо заработал на своей «политической борьбе».

Циникам нужны романтики, для них это добровольные рабы, которые на них пашут, вот так Трубицина и пахала на Доможирова. И вдруг она попыталась что-то делать самостоятельно. С этого момента она уже больше Доможирова не интересовала. Если «рабсила» начинает играть свою игру, от нее избавляются. А тут говорят: «Женя предал Лару». Полно вам. Женя просто использовал Лару и выбросил. Таковы законы жанра. Так распределены роли. В какой-то момент Трубицина начала догадываться, какую роль она на самом деле играет в этом театре, и ей стало не смешно.

Не хочу даже сказать, что циники – плохие, а романтики хорошие. Циники прагматичнее и адекватнее, с ними легче договариваться, но к ним нельзя поворачиваться спиной. Романтик может быть настоящим другом, но это же олицетворенный хаос, никогда не знаешь, какие идеи его завтра посетят и к чему это приведет.

По-человечески Трубицина, конечно, симпатичнее Доможирова, как и любой искренний человек всегда симпатичнее законченного подлеца. Но в политике очень мало человеческого.