О том, как у неё не было романа с Блоком: Ахматова о Человеке-эпохе

Внимательный читатель обязательно увидит ту самую связующую нить в стихотворениях двух великих современников — поэтов Серебряного века Александра Блока и Анны Ахматовой.

Как пишет известный литературовед Виктор Жирмунский, имя Анны Ахматовой (урождённой Горенко) уже в первой четверти XX века «прочно соединялось с именем Блока как ее «учителя». Интересно, что Блоку и Ахматовой приписывали нечто большее, чем просто творческую перекличку. Им приписывали любовный роман.

Однако, по словам самой Ахматовой, её встречи с Блоком были немногочисленны и всегда происходили в присутствии посторонних. Но при всей мимолетности этих встреч для поэтессы они всегда были чем-то очень важным, значительным. Таким, что все детали, даже, на первый взгляд, самые незначительные, глубоко отпечатывались в памяти.

«В рабочих тетрадях Ахматовой сохранилось большое число отрывков мемуарного характера, относящихся к Блоку. Все они, как и печатные «Воспоминания», по шутливому определению самой писательницы, в сущности, написаны на тему: «О том, как у меня не было романа с Блоком», — пишет Жирмунский. «Все мои воспоминания о Блоке, — рассказывает Ахматова в своих записях, — могут уместиться на одной странице обычного формата, и среди них интересна только его фраза о Льве Толстом».

Однажды в разговоре с Блоком поэтесса передала ему замечание поэта Бенедикта Лившица, «что он, Блок, одним своим существованием мешает ему писать стихи». Ахматова вспоминает, что «Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: «Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой».

Литературоведы отмечают, что Анна Андреевна посвятила Александру Блоку пять стихотворений. По некоторым оценкам — семь, но два были без явного посвящения. Первое из известных — это ответ Блоку на его «мадригал» — «Я пришла к поэту в гости…».

Ахматова была в гостях у поэта лишь однажды — «в одно из последних воскресений тринадцатого года». Она принесла Блоку его книги — «чтобы он их надписал». «На каждой он написал просто: «Ахматовой — Блок»… А на третьем томе поэт написал посвященный мне мадригал: «Красота страшна, вам скажут…». У меня никогда не было испанской шали, в которой я там изображена, но в это время Блок бредил Кармен и испанизировал и меня», — пишет поэтесса. Кстати, и красный розан в волосах она никогда не носила. Вот о каком «мадригале» идет речь:

«Красота страшна» — Вам скажут, —Вы накинете лениво Шаль испанскую на плечи, Красный розан — в волосах.

«Красота проста» — Вам скажут, —Пестрой шалью неумелоВы укроете ребенка, Красный розан — на полу.

Но, рассеянно внимаяВсем словам, кругом звучащим, Вы задумаетесь грустноИ твердите про себя:

«Не страшна и не проста я;Я не так страшна, чтоб простоУбивать; не так проста я, Чтоб не знать, как жизнь страшна»

«Ответ» Блоку был написан в первых числах января. В стихотворении на фоне реалистической картины русской зимы выступает «психологический портрет» поэта, «тоже реалистический, с глубокой перспективой недоговоренного чувства» (Жирмунский В.М. «Теория литературы. Поэтика. Стилистика»). Просторная комната, дымный полдень, за окнами мороз… И Его глаза:

Я пришла к поэту в гости. Ровно в полдень. Воскресенье. Тихо в комнате просторной, А за окнами морозИ малиновое солнцеНад лохматым сизым дымом… Как хозяин молчаливыйЯсно смотрит на меня! У него глаза такие, Что запомнить каждый должен;Мне же лучше, осторожной, В них и вовсе не глядеть. Но запомнится беседа, Дымный полдень, воскресеньеВ доме сером и высокомУ морских ворот Невы

Второе стихотворение было написано уже после смерти Блока, в августе 1921 года. Если точнее, после его похорон на Смоленском кладбище. Три последних стихотворения были написаны в 1944—1960 гг.

В одном из этих последних стихотворений, датированном 1960-м годом, Ахматова явственно обозначила свое отношение к великому поэту, назвав его «трагическим тенором эпохи».

Примечательно, что при всем уважении Ахматовой к своему литературному учителю, однажды она позволила себе нелестно отозваться о его «Прекрасной Даме». Речь идет о супруге Блока — дочери великого химика Любови Менделеевой. Что скрывать, внешность Любы многие находили заурядной, но для Блока это значения не имело. В ней он видел возвышенный идеал, «святое место в душе». А вот Ахматова впоследствии высказалась о ней так: «Она была похожа на бегемота, поднявшегося на задние лапы. Глаза — щелки, нос — башмак, щеки — подушки»…

О чувствах Ахматовой к Блоку можно рассуждать еще очень долго. Однако в завершении хотелось бы процитировать фрагмент из заметок поэтессы: «Блока я считаю не только величайшим поэтом первой четверти двадцатого века, но и человеком-эпохой, т. е. самым характерным представителем своего времени…».

Ахматова признается, что гениальный поэт Серебряного века занимал «особенное место в жизни всего предреволюционного поколения».