На территории бывшего Фарфоровского кладбища в Петербурге нашли надгробие "с историей"

В Санкт-Петербурге на территории бывшего Фарфоровского кладбища во время работ по реконструкции подземной кабельной сети трамвая (подрядчик ООО "Стройэнерго" по заказу СПб ГУП "Электротранс") в траншее на небольшой глубине найдено массивное историческое надгробие конца XIX века. Как сообщили сегодня, 19 марта, корреспонденту ИА REGNUM в общественном движении "Живой город", на камне хорошо читаются фамилия, имя и даты (Михаил Иванович Фофанов, родился 1 ноября 18?0 - 30 декабря 1897).

Напомним, конфликт вокруг бывшего Фарфоровского кладбища не исчерпан. В настоящее время по решению суда и городской власти строительство не грозит только части территории. На участке, примыкающем к улице Бабушкина, ООО "Конрад", ссылаясь на то, что захоронения отсюда якобы перенесены, планирует возведение здания с подземной парковкой. Нынешняя находка доказывает: надгробные сооружения и, возможно, останки могут сохраняться даже в местах старых траншей.

Защитники кладбища готовят новые протестные письма в ряд городских органов власти с требованием запретить любые земляные и строительные работы в границах исторического некрополя.

Кстати, перу замечательного русского поэта Константина Михайловича Фофанова (1862-1911) принадлежат такие строки (стихотворение называется "Упраздненное кладбище"): Стареет все, и все уносит время.

Но зрелища грустнее нет, когда

В заботах дня мятущееся племя

Приют отцов сметает без следа.

Печальный вид! Железная ограда

Разрушена кощунственной рукой,

Немых могил задумчивое стадо

Осквернено последнею хулой.

Вполне возможно, что обнаруженный ныне на месте Фарфоровского кладбища памятник располагался на могиле отца поэта или кого-то из его родственников.

Дед Константина Фофанова - из крепостных крестьян Олонецкой губернии - "был привезен в Петербург двенадцатилетним мальчиком, брошен "в извоз" на испугавшие его до смерти, кажущиеся такими огромными и безлюдными проспекты Петербурга". Как вспоминал сам поэт, дед его быстро освоился, впоследствии устроился мыльщиком в бане, отчего его руки навсегда остались ярко-розовыми, хотя далеко не розовой оказалась жизнь. Отец поэта, в конце концов, выбился в люди - заимел кожевенную лавку и "лесной двор", торговал дровами и стал купцом, правда, "третьегильдейным".