Опасный романтизм и успокоение Европы: 200 лет назад

Бегство короля и возвращение Наполеона помогли преодолению противоречий в Вене и резко ускорили ход переговоров. Александр I не только не сказал ни слова о союзе, направленном против России и Пруссии, но и приказал русским дипломатам молчать о нем. Император перестал публично игнорировать Меттерниха, как он это делал после вызова канцлера на дуэль почти три месяца подряд. 21 апреля (3 мая) 1815 г. в Вене были подписаны дружественные трактаты между Россией, Австрией и Пруссией, определявший новое положение польских земель. Пруссия получала лишь северную часть Саксонии (2/5 ее территории — 20 тыс. кв. км. с 800 тысячами жителей), но зато она получала назад Позен, приобретала Рейнланд и Вестфалию, о-в Рюген и Шведскую Померанию. Галиция с Тернопольской областью возвращались Австрии, Краков был объявлен вольным городом. Оставшаяся часть герцогства Варшавского передавалась России под названием Царства Польского, объединенного с Империей династической унией.

На следующий день была подписана и инструкция комиссарам России, Австрии и Пруссии по созданию управления в вольном городе Краков. Они должны были обеспечить избрание сената, организовать нижестоящие местные власти и провести демаркацию границ (конституция Кракова была принята дополнительным трактатом трех держав 21 апреля (3 мая)). Таким образом, Александр I пошел в польском вопросе гораздо дальше Наполеона, создавшего только «Варшавское герцогство». Программа императора была выполнена в главной своей составной. Польское государство было восстановлено de jure, Александр вновь превратил название «Польша» из географического в политическое. Как показали дальнейшие события, реализация и этого романтического проекта не привела ни к чему хорошему. Во-всяком случае, для России.

Между тем недостатка в трезвых взглядах на польский вопрос отнюдь не было и в Вене. Барон Г.Ф. фон Штейн также предупреждал русского императора об опасности его планов, реализация которых приведет к разъединению России и Польши и советовал ограничиться в польских владениях лишь дарованием местного самоуправления. Тот не счел необходимым прислушаться к этим предупреждениям. Гарденберг в секретном меморандуме Кэслри от 7(19) ноября 1814 г. убеждал этого противника передачи герцогства под власть России не волноваться: «Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мы должны уступить насчет политического вопроса, потому что я здесь вижу гораздо большие выгоды, чем опасности для спокойствия Европы вообще, и для России в особенности. Сила России скорее ослабеет, чем увеличится от этого нового Польского королевства, под скипетром одного с нею государя находящегося. Собственная Россия потеряет области очень значительные и плодоносные. Соединенные с герцогством варшавским, они получат конституцию совершенно отличную и гораздо более либеральную, чем конституция империи. Поляки будут пользоваться привилегиями, каких нет у русских. Скоро дух двух наций станет в совершенной оппозиции; зависть между ними помешает единству, родятся всякого рода затруднения, император русский и вместе король польский будет гораздо менее страшен, чем государь империи Российской, присоединяющей к России большую часть Польши, которую у него не оспаривают как провинцию». На британцев подействовала убедительная логика этих доводов, в результате они поддержали австрийцев и пошли на уступки. По требованию Александра I положение о восстановлении Царства (Королевства) Польского, а также его обещание предоставить русской Польше конституцию, нашло свое отражение в решениях конгресса.

В результате статья 1 Венского трактата звучала следующим образом:

«Герцогство Варшавское, за исключением тех областей и округов, коим в нижеследующих статьях положено иное назначение, навсегда присоединяется к Российской Империи. Оно в силу своей Конституции будет в неразрывной с Россией связи, и во владении Е.В. Императора Всероссийского, наследников Его и преемников на вечные времена. Его Императорское Величество предполагает даровать, по Своему благоусмотрению, внутреннее устройство сему Государству, имеющему состоять под особенным управлением. Его Величество, сообразно с существующими в рассуждении прочих Его титулов, обычаем и порядком, присоединит к оным и титул Царя (Короля) Польского. Поляки, как Российские подданные, так равномерно и Австрийские и Прусские, будут иметь народных представителей и национальные Государственные учреждения, согласные с тем образом политического существования, который каждым из вышеименованных Правительств будет признан за полезнейший и приличнейший для них, в кругу Его владений».

Таким образом, польским подданным Австрии и Пруссии также были обещаны «национальные учреждения». Часть этих обещаний была реализована именно так, как это понимал и предлагал Штейн.

28 мая (9 июня) 1815 года был подписан Заключительный генеральный акт Венского конгресса, состоявший из 121 статьи. Политическая карта Европы была перекроена в интересах держав-победительниц, Франция была окружена барьером из владений враждебных ей государств. Закреплялось господство австрийцев в Северной Италии, раздробленность Германии, Бельгия передавалась Голландии, Норвегия — Швеции. В результате завершившихся войн с Наполеоном Австрия приобрела 2300 кв. миль с 10 млн. чел. населения, Пруссия — 2217 кв. миль с 5,362 млн. чел., и Россия — 2100 кв. миль с населением более 3 млн. чел. Ее приобретения были явно более скромными, чем вклад в борьбу с общим врагом.

Несколько позже, уже в Париже, в продолжение решений Венского конгресса, была решена еще одна территориальная проблема. 24 октября (5 ноября) 1815 г. была подписана русско-британская конвенция, по которой Ионические острова (Соединенные области островов Ионических) передавались под управление Великобритании.

В условиях опасности реставрации власти Наполеона было ускорено и решение германского вопроса. Актом 8 июня 1815 г. устанавливался Германский союз. 11 из 20 статей акта были включены в заключительный акт Венского конгресса — они относились к вопросам международного права (остальные статьи относились к внутренним правам Германии). Акт устанавливал «постоянный Союз», целью которого являлось поддержание «внешней и внутренней» безопасности, независимости и целостности его членов. Управление Союзом вверялось союзному сейму, в котором заседали «уполномоченные» отдельных государств, т. е. собранию дипломатов, председательство в котором принадлежало Австрии. Членами Союза, кроме собственно немецких монархов и городов-государств были также король Датский (в качестве герцога Голштинского) и король Нидерландский (в качестве Великого герцога Люксембургского). Всего в союз вошли следующие государства, каждое из которых имело при голосовании право на определенное количество голосов:

1) Австрия в лице своих провинций: верней и нижней Австрии, Штирии, Каринтии, Крайны, Фриуля, Триеста, Тироля, Форарльберга, Зальцбурга, Чехии, Моравии, австрийской Силезии, Гоген-Герольдзека — 4 голоса; 2) Пруссия — 4 голоса; 3) Саксония — 4 голоса; 4) Бавария — 4 голоса; 5) Вюртемберг — 4 голоса; 6) Ганновер — 4 голоса; 7) Баден — 3 голоса; 8) курфюршество Гессенское — 3 голоса;9) Великое герцогство Гессенское — 3 голоса; 10) Голштейн-Лауенбург — 3 голоса; 11) Люксембург — 3 голоса; 12) Брауншвейг — 2 голоса; 13) Мекленбург-Шверин — 2 голоса; 14) Нассау — 2 голоса; 15) Саксен-Веймар — 1 голос; 16) Саксен-Гота — 1 голос; 17) Саксен-Кобург — 1 голос; 18) Саксен-Мейнинген — 1 голос; 19) Саксен-Гильдбурггаузен — 1 голос; 21) Мекленбург-Стрелиц — 1 голос;22) Ольденбург-Голштейн — 1 голос; 23) Ангальт-Дессау — 1 голос; 24) Ангальт-Бернбург — 1 голос; 25) Ангальт-Кетен — 1 голос; 26) Шварцбург-Зондерсгаузен — 1 голос; 27) Шварцбург-Рудольфштадт — 1 голос; 28) Гогенцоллерн-Зигмаринен — 1 голос; 29) Гогенцоллерн-Гехингем — 1 голос; 30) Лихтенштейн — 1 голос; 31) Вальдек — 1 голос; 32) Рейс-Шлейц — 1 голос; 33) Рейс-Грейц — 1 голос; 34) Шаумбург-Липпе — 1 голос; 35) Липпе — 1 голос и 4 вольных города (Любек, Франкфурт, Бремен и Гамбург) по 1 голосу).

Право инициативы принадлежало каждому члену Союза, решение принималось большинством голосов в обыкновенном собрании и 2/3(из 69) — в пленарном. При решении установления «коренных законов», основных государственных учреждений Союза, различных прав, дел религиозных требовалось единогласие, что, естественно, обрекало состояние дел в Германии на застой. В случае агрессии против члена Союза остальные государства должны были выступить на его защиту и не заключать сепаратного мира. При этом они имели право заключать союзы с другими государствами, при условии, что они не были бы направлены против Германии или членов Германского союза. Противоречия между членами Союза поручались сейму, который должен был впервые собраться во Франкфурте 1 сентября 1815 г.

К 20 марта 1815 г. Наполеон не контролировал еще всей Франции — западные и южные департаменты оставались верными королю. Однако 23 марта Людовик покинул территорию Франции и бежал в Гент. Это формально освобождало его подданных от присяги суверену и облегчало Наполеону задачу восстановления собственной власти. Только к концу апреля император поставил всю страну под контроль, что позволило ему провести мобилизацию армии. Русская армия находилась тогда в Польше, 150.000 австрийских солдат были заняты в Италии, где маршал Мюрат, стремившийся удержать за собой Королевство обеих Сицилий (Неаполь) и Италию. 30 марта 1815 г. Мюрат призвал итальянцев к оружию во имя свободы Италии. Вена ответила на это 7 апреля созданием Ломбардо-Венецианского королевства. 18 апреля Меттерних объявил, что Австрия находится в состоянии войны с Неаполем. Уже 3 мая Мюрат был разбит и вскоре покинул свою столицу, где 22 мая была восстановлена власть местных Бурбонов в лице Фердинанда IV. В ночь с 22 на 23 мая несколько тысяч неаполитанцев устроили резню французов в Неаполе. Италия не была решающим театром войны. В конце весны 1815 г. никто не мог предсказать последствия кризиса во Франции.

25 мая Александр I отбыл из Вены на верхний Рейн, где собирался встретить свои войска. Расположившись в загородной резиденции баварских королей — дворце Нимфенбург, расположенном недалеко от Мюнхена, он старался избегать шумных развлечений и появлений на публике. Для императора настал период глубоких разочарований в своей политике. И бегство Бурбонов, и предательство союзников, и новая война — все это действовало на него угнетающе. Не имея возможности уединиться в Баварии, он переехал в небольшой город Гейльброн, где 4 июня встретился с баронессой Юлией фон Криденер. Сторонница распространения христианских добродетелей и мистического прочтения скрытых тайн Священного Писания, она оказала значительное влияние на императора, рассказывая об откровениях свыше, которые предначертали ей и эту встречу, и многое из того, что происходило в это время в Европе.

Идея исправления природы человека добродетелью христианского вероучения, веры, которую не в состоянии заменить знание, понравилась Александру, в самом появлении баронессы он увидел проявление Промысла Божиего, так как она появилась именно в тот момент, когда император подумал о встрече с ней. 5 июня он переехал в Гейдельберг, где располагалась главная квартира союзных армий. Туда же он пригласил и Криденер. Почти две недели Александр провел в молитвах, вел беседы с баронессой и ее окружением о Библии и толковании ее текстов. Влияние баронессы, очевидно, было велико. Император счел нужным поделиться своими мыслями о «О мистической словесности» с любимой сестрой. Впрочем, переоценивать это влияние на внешнюю политику все же не стоит. В основном взгляды на будущее устройство послевоенной Европы Александр сформулировал еще в 1805 г., при подготовке своей первой войны с Наполеоном.

18 июня англо-голландско-прусская армия под командованием А.У. Веллингтона и Г. Блюхера разгромила французов при Ватерлоо. 22 июня палата представителей под влиянием маркиза де Лафайета объявила Наполеона лишенным престола. На упреки в неблагодарности и призыв спасти Отечество и поддержать императора он ответил: «Вы обвиняете нас в неблагодарности, в забвении заслуг Наполеона. Так вы позабыли сами все, что мы для него сделали, что претерпели! Вы позабыли, что кости наших братьев, наших сыновей, служат свидетельством и нашего увлечения, и нашей слишком продолжительной преданности? В песках Египта, на берегах Эбро, Таго и Вислы, в снегах России, в продолжении более десяти лет, погибли три миллиона французов, за гордость и властолюбие человека, который, с последними остатками народа, поручившего ему судьбу свою, с последнею нашей кровью им истощенною, желает ратовать против всей Европы. Мы уже сделали довольно; нам остается — спасти Отечество!» Франция действительно была обессилена и обескровлена — с 1791 по 1815 гг. она выставила в армию 4.216.907 чел. Палата пэров поддержала решение представителей, и 25 июня бывший император был вынужден покинуть Париж, и уехать в Рошфор. Предполагалось, что оттуда ему будет легче бежать в Америку, что ему так и не удалось сделать.

21 июня, перед вступлением во Францию, Веллингтон издал воззвание к французам, в котором заявил, что идет, «чтобы освободить вас от железного ига, вас угнетающего». Он обещал всем мир и компенсации за снабжение армии. У тех же, кто поддерживает узурпатора, в пользу армии обещали изъять имущество. Те же положения были повторены им в приказе по армии, изданном в тот же день. 25 июня главнокомандующие армиями союзных держав в ответ на предложение перемирия потребовали выдачи Бонапарта. 1 июля то же требование было повторено в ноте Австрии, России и Пруссии. Главной проблемой союзников становилось умиротворение Франции. Впрочем, было ясно, что основные силы русской армии для этого не понадобятся — 16(28) июня император приказал вернуть русскую армию из похода по квартирам.

Решить задачу по успокоению Франции было чрезвычайно сложно. Страна находилась в кризисе, и явно не могла объединиться вокруг какой-либо фигуры. «Трудно сказать, — отмечал в своем дневнике 23 июня (5 июля) Михайловский-Данилевский, — кого французы желают: они называют Буонопарта жестоким, Бурбонов слабыми, а республиканцами быть не хотят; но все соглашаются, что конституционное правление необходимо». Никто не мог бы рассчитывать на то, чтобы получить опору во Франции: разные части армии подчинялись в этот момент разным по политическим пристрастиям военачальникам, положение в столице было немногим лучше. Национальная гвардия, которая за 1,5 года присягала 3 разным правительствам, единодушно признавалась ненадежной. Подобные обстоятельства предполагали паллиативное решение, которое могло бы обеспечить спокойствие утомленной многолетними войнами Европе. Слабые Бурбоны при условии сохранения конституции были явно предпочтительнее жестокого и труднопредсказуемого Наполеона.