Даниилу Гранину исполняется 95: Я писал то, что хотел, как хотел

В Санкт-Петербурге сегодня, 1 января, отмечает 95-летие российский писатель, Почетный гражданин города Даниил Гранин. "Я считаю свою литературную судьбу счастливой. У меня нет претензий к своей Фортуне. Я писал то, что хотел, как хотел", - пишет Гранин в своей новой книге "Человек не отсюда", которая вышла накануне юбилея автора и была представлена читателям в конце 2013 года. Об этом сообщает корреспондент ИА REGNUM.

Гранин, прошедший всю Великую Отечественную войну на передовой, защищавший Ленинград, вновь и вновь в "Человеке не отсюда" возвращается к теме войны, Ленинградской блокады, Большого террора и "Ленинградского дела". Эта тема, столь мощно заявленная в "Моем лейтенанте", опубликованном в 2012 году, начатая совместно с Алесем Адамовичем в "Блокадной книге", впервые увидевшей свет без цензуры лишь в 2012-м году, не отпускает писателя.

"Блокадную книгу" Даниил Гранин создавал вместе с Алесем Адамовичем на основе блокадных дневников и интервью с более чем двумя сотнями ленинградцев, переживших блокаду.

"Ленинград выстоял, потому что был городом интеллигенции, дух интеллигентности, духовности в жизни города - это было той пищей, которая заменяла физическую, - говорил Гранин на представлении "Блокадной книги". - Блокада показала, что может человек, какие запредельные ресурсы духа имеют люди. Выживали те, кто не ложился, а работал, заботился о других". К новому изданию Даниил Гранин опубликовал полностью предисловие про историю создания книги, напомнив, как ее, уже написанную, и впоследствии изданную в Москве, лишь в 1984 году издали в Ленинграде. Потому что при первом секретаре Ленинградского обкома партии Григории Романове издание "Блокадной книги" в городе, перенесшем блокаду, было практически запрещено.

Впервые в новом издании "Блокадной книги" 2013 года приведены фотографии искалеченной цензурой верстки "Нового мира" с пометками "идеологов": "Усилить публицистику, Ленинград был не брошенный город". Нещадно был вымаран абзац про хищников и мародеров, управхозов, которые наживались, обирая квартиры умерших. Еще в марте 1942 года Ольга Берггольц писала, будучи короткое время в Москве: "Запрещено слово "дистрофия"...о Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как об ежовской тюрьме. Для слова правдивого о Ленинграде - еще, видимо, не пришло время. Придет ли оно вообще?". Эти слова блокадного поэта также можно теперь прочесть на обложке книги.

Появились и новая глава в издании XXI-века - она посвящена чудовищным ужасам массового голода и фактам каннибализма. Авторы еще при создании книги сомневались, стоит ли перешагивать через запредельное понимание и публиковать это, но решились писать, понимая, что такие явления сопровождают любой массовый голод и при этом "наши записи, факты свидетельствуют: блокадный Ленинград - один из тех в истории массового голода примеров, когда случаи каннибализма действительно не получили сколько-нибудь широкого распространения, какого можно было ожидать, если учитывать весь ужас положения, в котором оказались миллионы людей". Еще одна глава посвящена "Ленинградскому делу" 1949 года, разгрому Музея блокады Ленинграда, арестам партийного руководства города, арестам и расстрелам интеллигенции, ученых, военных. "Теперь-то мы хорошо почувствовали свою силу", - сказала Ольга Берггольц в эфире Ленинградского радио 18 января 1943 года - в день прорыва блокады. Но именно сильный город, сильный народ был не нужен власти, глава "Ленинградское дело" - о послевоенной расправе над Ленинградом, о судьбах оставшихся в живых в осаде и не арестованных после войны блокадников, ютящихся в коммуналках без всяких льгот.

"Великий город с областной судьбой" не смел вспоминать о блокаде", - написал Гранин в главе "Ленинградское дело" и напомнил о реакции первого секретаря Ленинградского обкома партии Григория Романова на выход книги в Москве. Пока Романов был у власти, "Блокадная книга" не увидела свет в городе своих героев.

В 2013 году на представлении "Блокадной книги" в Петербурге, в Музее истории города были представлены три фотографии, которые в это издание не вошли. Декабрь сорок второго, норма хлеба в 125 граммов. И фотокорр ТАСС Александр Михайлов делает фото в спеццехе, где выпекают ромовые бабы и варят шоколад - для нескольких тысяч "избранных", кто был на так называемом "литерном обслуживании". Эти фото были сделаны, чтобы на Большой земле показать, что в Ленинграде все не так уж плохо. Гранин подробно описал историю этих фото в новой книге "Человек не отсюда".

"На литературе лежит обязанность сотворить Нюрнбергский процесс над Сталиным. Со дня XX съезда - культ разоблачили и оробели. Опять топчемся, мнемся. Начнем говорить - поперхнемся. Чего бояться? Сказать, что правил нами изувер, преступник. Его проклясть надо, прах сжечь, развеять, как это сделали с гитлеровскими палачами. Мы будем все так же барахтаться в грязи, пока власть наша не наберется смелости осудить всю преступную сталинскую клику", - пишет Гранин в новой книге. Тема взаимоотношений человека и власти, власти неограниченной и деспотичной, по-прежнему волнует писателя. Первое эссе книги "Человек не отсюда" посвящено тому, как бесстрашно писал письма Сталину русский ученый Петр Капица.

У писателей в России принято спрашивать: "Что делать?" и "Кто виноват?", а также обращаться с просьбами пожелать или посоветовать что-либо "племени младому, незнакомому". Гранин - не исключение. На недавней встрече с петербуржцами писатель отвечал на это так: "Безнадежный вопрос - ничего никогда не могу посоветовать. Каждый человек имеет свою программу, свой план жизни, и нет всеобщего счастья и всеобщей разумности жизни нет". "Я хотел рассказать о наиболее интересном и важном в своей жизни, обо всем, что составляет чудо жизни, - говорит писатель о своей новой книге "Человек не отсюда". - Мы живем в раздраженной среде, злой, завистливой, недоброжелательной. Из-за обид, хамства и глупости забываем о том, что жизнь короткая и хрупкая вещь - в любую минуту может сломаться, а ее надо воспринимать, как чудо, а чудо не может быть несчастьем".

Говоря о литературе, как общечеловеческом явлении, Гранин делает вывод: "Великое свойство великой литературы - взволновать читателя, но не отвечать на вопросы, а бросить на полдороге". Чтобы человек искал ответы сам, пусть на эти ответы понадобится, возможно, вся жизнь.