Четверг,
28 марта 2024 г.

РЕКЛАМА
АНОНС
 
 
Возрастная категория сайта 16+
ПОЛНАЯ НОВОСТЬ
Понедельник, 30 марта 2015 г. 12:31
ОБЩЕСТВО

Медсестра Великой Отечественной: Не сплю ночами, думаю об Украине

Видимо, каждый из спасённых когда-то, на той войне, мысленно, в знак благодарности, пожелал ей долголетия. Да так искренне, что желания эти сбылись

Слушая по радио сводки о погибших и раненых на Украине, 95-летняя Мария Андреевна Сердюкова не спит ночами. Даже во сне, самом страшном, она не могла представить, что кровь снова будет литься там, где в пору её детства — перед Второй мировой войной, люди в Луганской области дружно садились за длинные столы в праздничные и выходные дни, общались, пели, откровенничали, строили планы на будущее…

Всю жизнь она собиралась заниматься мирным и самым нужным в любой части света делом — принимать роды. Окончила медицинское училище и работала акушеркой. Но сороковые распорядились по-своему: пришлось стать операционной сестрой на передовой.

О себе, отношении к событиям почти столетней давности и сегодняшним, она рассказала корреспонденту ИА REGNUM.

Земляной дом, «гусак», салочки

Родилась Мария в Луганской области (примерно в двухстах километрах от Луганска) в январе 1920 года. До войны по-русски почти не говорила, только по-украински. У родителей была третьей после старших братьев — Ивана и Николая. В семейном альбоме сохранилась фотография 1916 года — её на свете ещё не было, а родители очень молодые: маме — шестнадцать лет, папе — девятнадцать с половиной.

Белёный дом, в котором она появилась на свет (такие дома называли «земляной доливкой», мазанкой) был покрыт соломой. Дети — мал мала меньше — спали на печке. Мама Евдокия — Дуся, была ладной, но очень уж худенькой. «Люди, глядя ей вслед, качали головами: наверное, свекровь заела». «Кубышечкой» стала только в двадцать седьмом году, когда перебрались в новый дом (тогда в семье было уже четверо ребятишек). «Ни мама, ни отец строго нас никогда не наказывали, родители отличались добрым характером. Несмотря на то, что отец окончил два класса церковно-приходской школы, во многом был сведущ. Нам столько всего рассказывал, чего многие и теперь не знают», — вспоминает Мария Андреевна.

Жила семья на окраине небольшого городка Рубежное (Лисичанск, Рубежное, Верхний позже были объединены в один город — Лисичанск). Половина улицы — родственники. По воскресеньям гуляли: длинный стол уставляли — много овощей, и непременно трехлитровый «гусак» — ядрёное спиртное.

«Дни рождения, праздники, свадьбы всегда отмечали, и как пели! Я тоже пела когда-то, а сейчас уже всё позабыла, — смеется Мария Андреевна. — Хорошо помню нашу бабулю. Когда в новый дом переехали, она всегда приходила с ключами на поясе — говорила, что для порядка. По утрам, как бригадир, раздавала невесткам задания — строго наказывала, что и как делать. Хозяйство было очень уж хлопотным: огород большой, два быка и лошадь. Дед наш Костя — человек тихий и смирный — только посмеивался: знатная хозяйка. А надо сказать, что бабушка была верующей, водила нас в церковь. Наверное, как многим детям, мне нравилось причащаться. Почему-то запомнилось, как в 1929-м отец подался в партию, а бабка его ругала: „Бога ты не нашёл, антихрист“», — продолжает рассказ Мария Андреевна.

В тот год родился её младший брат Вовка. Тогда, уже девятилетняя, умела стряпать — и настоящий украинский борщ варить и вареники лепить, и пироги печь её научила бабушка. «Помню, когда пошла в школу, мама тоже отправилась на ликбез (ликвидация безграмотности) — ведь она не умела даже расписаться. Бывало, приду после уроков, а она мне: „Покажи-ка, что там у тебя…“ Букву или цифру выводит — рука дрожит. Русский язык нам в школе преподавали слабо, речь я понимала, даже писала грамотно, но говорить не умела. А вот играли во все подряд „вечные“ игры — украинские и русские: „гуси-лебеди“, „салочки“. Возьму Володю с собой, посажу его рядом, обложим мы его со всех сторон палками, чтобы далеко не уполз, и вперед, о нём и думать забуду…»

Расступитесь, акушерка идет!

Хорошо помнит Мария Андреевна годы НЭПа, новой экономической политики, ларечки, наряды. У мужчин — брюки в клеточку, тросточки, шляпы. Девушки в очень коротких юбках, кофточки с напуском на резинке. Первое дело в тогдашней моде — ситец и маркизет с вышивкой…

После седьмого класса, а училась она на пятерки, Мария поступила в медицинский техникум, куда ехать надо было через реку Донец на автобусе. Следом за Марией, то же отделение — акушерское, по её словам, «самое мирное и любимое», закончила младшая сестра Женя (Зина) — отцу нравилось имя Женя, а маме — Зина, так и звали сестру, всяк по-своему.

За два года до начала войны взялась за работу, да ещё как! В поликлинике на приёме, в родилке и на больничном отделении гинекологии — домой являлась поспать только раз за двое суток. Но получала по тем временам очень хорошие деньги — по 500 рублей в месяц, врачам на удивление. Наставница у неё хорошая была, опытная — Александра Константиновна Хитько.

«Почему захотелось стать акушеркой? Помню, как мама рожала дома, очень кричала. А умерла в тридцать лет от аборта. Четверо нас осталось, сирот, — я десятилетняя. Как-то увидела — санитарка идёт: халат до пят, косынка с красным крестом, чинно, спокойно, с достоинством ступает… Она меня восхитила», — так объясняет причину своего выбора Мария Андреевна.

Предвестник войны

Маша была на дежурстве, 22 июня 1941 года поступил вызов — на самую окраину города, роды не первые. «Длинная телега — „линейка“ на рессорах — лошадь идёт медленно, чтобы не растрясло… Доехали до центра города. Смотрим: люди рыдают, замерли перед чёрной радийной трубкой, из её утробы — голос Молотова, слов не разобрать. А у меня на руках тяжёлый ящик с медицинскими инструментами. Говорю кучеру, мол, надо бы узнать, что случилось. Тот взялся узнать, в чём дело. Вернулся — война. Нашей роженице — тридцать лет, пятые роды. Она причитает: „Что буду делать, когда мужа на фронт заберут?!..“ Сердцебиение нормальное. Потуги правильные… Голова младенца появилась… А черепной коробки — нет. В жизни не видела такого! Вместо глаз — только ресницы, нос — культяпка, челюсти сросшиеся, вместо рта — буква „о“. Вытаскиваю: от пупка вниз — треугольник, как у рыбы. Только ручки нормальные. Помогала мне мать роженицы, она-то потом и сказала, что я была белой, как мел. Когда рассказала главврачу, какие выдались роды, он поругал: „Надо было плод заформалинить в интересах науки“. Но какой формалин — война!» — говорит Мария Андреевна так эмоционально, как будто это было вчера.

«Будешь операционной сестрой!»

Марию призвали в армию, а её сестру отправили в Луганск — там был открыт госпиталь. Но когда она туда перебралась, фашисты заняли город. «До сих пор не понимаю, как это происходит с людьми: один парень, с которым училась в школе, стал полицаем. Нормально учился, был вроде не хуже других, никто даже не мог плохого подумать. Много бед во время оккупации натворил, но правильно говорят: „сколь верёвочке не виться…“ За предательство и воровство всё-таки поплатился. Мародёрствовал, предавал своих, воровал у немцев, они его и повесили. Другой — главврач больницы, в которой работала моя сестра, стал служить оккупантам, и похлопал её по плечу, перед тем как угнали фашисты: „В Германии и такой товар сгодится“», — кратко изложила Мария Андреевна историю предательства.

У Марии Андреевны был другой путь — фронтовой. Её военная биография началась с первых дней войны: после запасного 40-го полка в Йошкар-Оле — город Горький с непрекращающимися бомбежками, затем Иваново — разбитая в пух и прах перед их приездом 117-я стрелковая дивизия — медсанбат, в который её определили…

До мельчайших подробностей запомнился страшный эпизод того времени: «Когда ехали в поезде (было это при переброске на линию фронта, где-то в Саратовской области), услышали взрывы. Во время бомбежки сильно пострадал санитарный поезд и состав, в котором ехали женщины с детьми. Нас позвали оказывать медицинскую помощь. Видела, как малые дети ползают по убитым матерям…»

В Иваново они пробыли только месяц, и на фронт. В медсанбате Марию вызвал комбат, расспросил, где училась, как работала, и решил: «Будете операционной сестрой». Она с возмущением возразила: «Да Вы знаете, что такое операционная сестра?» «Знаю, я же медик» — спокойно ответил тот.

До фронтовой медсанчасти разнообразие операционных инструментов двадцатилетняя девушка видела разве что во время «кесарева сечения». Когда перед ней был развернут полный набор инструментов, её охватил ужас: как можно знать и легко ориентироваться во всем этом!

«Мне объясняют: „У вас будет два набора: большой и малый. Для каждой операции свои инструменты“. „Вы всё-таки подумайте, стоит ли мне быть операционной сестрой?“ — говорю. А комбат мне сердито: „Марш отсюда!“ Пулей вылетела, а меня спрашивают: „Что случилось?“ „Операционной сестрой назначили“, и реву, — так Мария Андреевна описывает начало своей „карьеры“ на фронте.

»На обучение нам только месяц был отведён. Приехал хирург, ассистент Вишневского из Казани (для нас «Вишневский» звучало примерно, как Господь Бог!) Я и ассистенту светила: «Какая же из меня операционная!» А тот сел и принялся качать головой. Качал-качал, а потом улыбнулся: «Ладно, будем учиться». Началось мучение-обучение. Рыдала буквально день и ночь, не спала, знала — одно неосторожное движение, неточное действие во время операции могло стоить человеку жизни. Хирург говорил, например: пулевое ранение в бедро, что вы будете предлагать из инструментов?"

Хирургия — военно-полевая при коптилке

Мария Андреевна и теперь, в 95 лет, бойко перечисляет названия инструментов, и с тихой гордостью говорит: «За месяц тогда всё выучила!»

Позже, на фронте, приходилось оперировать в боевых условиях, под обстрелами и бомбёжками, в первые месяцы — на голой земле, потом щитки сделали, и в палатках работали. Битва за Ленинград, Первый Прибалтийский фронт, Калининская область, Белоруссия, Украина — освобождали Киев, Польша…

В сорок втором сгорел её вещмешок со всеми документами — восстанавливала уже после войны в Харькове, где были архивы — у врачей, преподававших ей. А на войне, как на войне. Вспоминает: в деревне Сотово Калининской области обожгла пальцы на ногах. Инструменты во время бомбежки (пять бомбардировщиков и три истребителя налетели) свалились под операционный стол, а руки она по привычке, характерной для хирургов и операционных сестер, держала вверх — чтобы они оставались стерильными, так с понятыми руками и упала на горящее полено. Тогда погибли около тысячи человек — раненых и медиков.

Когда специальных ниток (стерильного шёлка) не хватало, брали суровые — всё-таки лучше, чем ничего, объясняло военное начальство. Стирали, мыли, стерилизовали, на двенадцать часов заливали спиртом, шили…

В начале сорок четвертого года она получила письмо от матери, которая написала, что пошла в деревню через Донецк, надеясь раздобыть еду, детей оставила одних, а в это время немцы заняли Рубежное второй раз. «Умираю с голода, никто даром не кормит. Брала твои вещи, всё, что было, поменяла на пропитание: картошку, кукурузу, но всё это уже съедено», — сообщила, рассказала о близких и попросила помочь по возможности. Так и написала: «Это нас может спасти». Мария в то время ничего не знала ни про отца, которого в первые дни войны забрали на фронт, ни про братьев с сестрой.

Когда она читала письмо, разведчики привезли двух пленных немцев — офицера и солдата. Она заявила, что будет обрабатывать им раны одна. Командир медсанбата, видя её состояние, предупредил: «Если их тронешь, нас расстреляют». Когда завершила работу и вышла, с облегчением сказал: «Ну, слава богу, у тебя был таков вид, что мы думали, ты их убьешь».

По двенадцать часов они стояли у операционного стола и только три часа в сутки спали тут же, не отходя от операционной, между двумя палатками. Она просыпалась и снова шла ассистировать, обрабатывать раны, извлекать пули. Операции проходили без света, при коптилках.

«Сейчас даже не понимаю, как всю войну проработали с хлороформом и эфиром. Никакой донорской крови, кроме нашей, не было. Раз в два месяца это делать положено, а у нас брали чаще, — пояснила Мария Андреевна, демонстрируя следы, оставшиеся на руке, из которой кровь брали. — Бог знает, сколько мы потом писем с благодарностями получали! Часто делали и прямое переливание, от донора больному. Людей надо было постоянно спасать».

Однажды, в сорок третьем году на Украине ей и докторше, которая вместе с Марией работала, отпуск дали, освобожденный Киев посмотреть. Приказ был к вечеру вернуться. Как вспоминает Мария Андреевна, увидели парикмахерскую, мирное время вспомнили, решили зайти… Только забыли про войну — началась бомбежка. Лишь утром назад в госпиталь выбрались. Наши обступили с расспросами. «Мы думали, вы погибли!» — говорили. А я объясняю: «Живы, и центр Киева всё-таки посмотрели».

После Украины была Польша. Там госпиталь определили в имение Дзержинского, младшего брата «железного Феликса», как рассказывает Мария Андреевна, очень похожего на него. Имение очень большое, со всевозможными хозяйственными постройками. «Дивизия наша тогда начала воевать, надо было ставить палатки, кипятить инструменты. Санитары принялись пилить сосну, а Дзержинский бежит, руками машет, кричит: „Что вы делаете! Не смейте! Я и немцев просил не пилить!“ А лес чистый — ни одной подходящей веточки нет. Мы стали ему объяснять, что нам повезут раненых, и надо кипятить инструменты. А он предложил нам готовые дрова. Они стали расспрашивать, почему он капиталист, а Феликс — нет. Объяснил: „Так он в семье у нас один такой отщепенец!..“

Сопровождая войска, освобождавшие территорию Польши, фронтовые медики дошли до берега Вислы (это были для Марии Андреевны последние дни сражений за жизни бойцов на передовой). Ночью, когда оперировали, начался обстрел — немцев тогда здорово гнали, но видимо осталась в лесах какая-то недобитая бригада. Много раненых и медиков полегли…

Бывает — судьба

Историю их знакомства с мужем, Львом Борисовичем Эпштейном, можно считать случайной и не случайной. До войны, в сороковом году Лев в Москве окончил медицинский институт. Позже рассказывал историю поступления (говорил, как о случайности, хотя мама у него работала стоматологом). С двумя приятелями шёл по столице, увидели большой плакат с нарисованными на нём тремя парнями в белых халатах, и переглянулись: может, пойдем в медицинский?..

В июне сорок первого года окончил институт, а в августе его призвали в армию. Воевал в Белоруссии. Едва не попал в плен. Рядом разорвался снаряд, его почти полностью землей засыпало, но не погиб, до своих добрался, и встреча им была суждена.

Познакомились на фронте, в сорок втором году, во время очередного перехода длиной в 72 километра на Селигер. Шли с полной выкладкой: ватные брюки, телогрейка, сверху шинель, за плечами — вещмешок, противогаз, санитарная сумка.

Зашли в деревушку, где располагался штаб армии. Там их распределили по домам. Пока шли, им по сухарику в день давали. А тут — тепло. Соседи по дому, два бравых бойца, говорят ей и другой медицинской сестричке — Раечке: проходите, угощайтесь, выбирайте, где спать: на кровати или на печке.

»Сварили нам кашу из пакетика. Кубик какао в кипятке растворили — нет ничего вкуснее! Райка мне шепчет: «Вот паразиты, что едят! А нам дают по сухарику!» А его громко благодарит: «Вот спасибо, очень вкусно!» Полезли на печку спать. А рано утром нас подняли. Завтрак готов — снова каша, какао. Убежали, но я почти сразу спохватилась — забыла рукавицы. Прошу Раю сходить, а она: «Не пойду! Твои рукавицы, сама иди». Я ей: «Ну, пожалуйста, у меня же руки отмерзнут, а я — операционная». А она — ни в какую! Пришлось идти. Только я на порог, а они смеются: «Мы знали, что вы рукавицы оставите! Тогда я его и приметила…» — смеясь, вспоминает Мария Андреевна.

Так случилось, что в декабре того же года Льва Борисовича отправили к ним, на передовую: «У нас тогда было более-менее спокойно. Выкопали операционную под землей. Меня отправили в город за инструментами, материалами — марлей, ватой — в Калининскую область. Я приехала, иду докладывать комбату, захожу — сидит тот самый боец, угощавший кашей на Селигере. Усики маленькие, улыбается. Думаю: что он здесь делает!? Иду к Райке, а та: „Видела? Он теперь командир медсанбата“. Вот ведь бывает — судьба… Официально зарегистрировались уже после войны».

День Победы Мария встретила в Омске, в батальоне выздоравливающих. "Помню, все ликовали, я была в форме. Проходя мимо нас, старший по званию сделал замечание: «Почему не приветствуете!» А мы рассмеялись только. «Смотрите мне!» — погрозил пальцем, и мы стали всех подряд приветствовать. Демобилизовалась я только в декабре 1945 года.

После войны с мужем работали в разных местах. На Урале, где строился военный завод, особая страница для них — Челябинск. Мария Андреевна вернулась к мирному делу — работала в родильном отделении. "Хорошее было время, роды — день и ночь. Были и направления в Сибирь, им предложили два места на выбор: Мариинск или Кузнецк. Решили выбрать первый. Пять лет жили под Мариинском, а потом мужа перевели в город, назначив главврачом госпиталя…

В девяностые, после смерти мужа, Мария Андреевна перебралась в Петербург. Пуд соли съели, детей вместе подняли… В семье много медиков. Дочь Наталья, сын Сергей, другие родственники. Есть внучка и правнук.

После рассказа о своей долгой жизни Мария Андреевна угостила меня крепкой лимонной настойкой собственного приготовления. «Не думала, что придётся поднимать бокал за то, чтобы прекратилась война на Украине, на моей родине. Не сплю ночами, слушаю о том, что там сейчас происходит, — вздохнула. — Один из моих младших братьев, потомственный шахтер Николай, тридцать шестого года рождения (семьдесят девять лет в феврале исполнилось), сейчас там. Вместе с детьми, взрослыми, стариками живёт в подвале… Не думала, что проживу так долго». Видимо, каждый из спасённых когда-то, на той войне, мысленно, в знак благодарности, пожелал ей долголетия. Да так искренне, что желания эти сбылись…

Евгения Дылева

©СеверИнформ, 2015 г.
 
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ
Четверг, 28 марта 2024 г.
13:51 Вологодская обл
 

Из Бабаево в Устюжну пустят автобусный маршрут

13:29 Вологодская обл
 

25 вологжан погибли, провалившись под лед

12:39 Вологодская обл
 

Коров хотят выгнать за пределы Вологды

12:18 РОССИЯ
 

Судимым за педофилию запрещено походить к школам

11:54 Вологодская обл
 

Школьникам вернули медали, добавив к ним деньги за усердие

11:21 Вологодская обл
 

Коронавирус не собирается спокойно покидать Вологодскую область

10:55 Вологодская обл
 

Сценарий фильма ужасов про мумий стал реальностью

10:31 Вологодская обл
 

Вытегор ограбил собственную жену на ее рабочем месте

10:15 Вологодская обл
 

Три перекрестка переформатируют

09:40 Вологодская обл
 

Подкорм кабанов обернулся не тем боком (ВИДЕО)

НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ

 
РЕГИОНЫ
 
РУБРИКИ
 

КАЛЕНДАРЬ
 
ПН ВТ СР ЧТ ПТ СБ ВС
2324252627281
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
303112345
 
Система Orphus
При полном или частичном использовании информации портала гиперссылка вида «ИА СеверИнформ» обязательна.
индекс Яндекс-цитирования