Убийство начинается — Николай II становится царем

Николай II как частное лицо не был плохим человеком — любил жену, любил детей, любил Россию, не был эгоистом, имел совесть.

Но Николай II не был частным лицом. Он был главой государства, а его правление стало последним в многосотлетней истории русской монархии, началось с катастрофической давки на Ходынском поле, продолжилось расстрелом монархической демонстрации рабочих 9 января 1905 года, посмевших обратиться к царю с жалобой на капитализм, продолжилось катастрофой русского флота при Цусиме и полной катастрофой мировой войны. Во время этой войны его, Николая II, собственный двор вступил в заговор с высшим генералитетом, промышленниками, монархистами, либеральной оппозицией, масонами и британскими союзниками — и принудил его к отречению от престола. Он отрёкся, когда отрекаться, в общем, было уже поздно. Он погубил свою страну, а потом погубил и себя, и своих детей.

Народ назвал его Николаем Кровавым. Его вместе с семьёй расстреляла советская власть, а церковь прославила как страстотерпца и мученика в лике святого. Наверное, страна простила его.

Роман Чарльза Диккенса «Большие надежды» — история о том, что, обладая свободой выбора, человек волен употребить ее, как ему угодно — в том числе во вред себе и тем, кто дал ему эту свободу. В русской истории немало персонажей, на которых возлагались большие надежды, но, пожалуй, нет фигуры более спорной по характеру, решениям, моральному облику, восприятию в элитарной и народной культуре, чем последний Император России Николай II.

121 год назад 26-летний цесаревич, судьба которого была предопределена с рождения, которого годами готовили к правлению лучшие умы, который чуть не с детства был включен в государственные дела и имел исчерпывающую информацию о российских делах, который сам объездил мир и мог составить мнение о многих странах, народах и государях, наконец, стал царем.

Шел 1894 год. Российская империя представляла собой одну из пяти мировых держав. Это был хоть и страдавший внутренними хворями, как и все без исключения его соседи, но все еще сильный организм. Технологическое отставание уже чувствовалось, но еще не приобрело характер решающего и непреодолимого. Общественные разногласия и недовольства уже пустили свои корни, но всходы их еще могли быть купированы, как это произошло во многих других странах. Многое могло быть сделано, и многие надежды возлагались на молодого государя. Он вступил на престол тогда, когда ничего еще не было ясно, ничто не предопределено.

Этому человеку была дана — вверена Господом, как считал он сам — свобода распоряжаться великим народом, огромными ресурсами и необъятной страной. Как он распорядился этой свободой, известно — первое публичное выступление, возмутившее одних и ободрившее других, Ходынка в дни коронации, непоследовательная внешняя и внутренняя политика, «влезание» в Маньчжурию, поведшее впоследствии к войне с Японией, недостаток воли, чтобы выиграть эту войну, первая революция и далее, и далее, и далее…

История этого человека, трагизм вечной ситуации, когда его нерешительность, безволие, привычка в критический момент прятать апатию за сосредоточенным «холодным» лицом, привычка самому прятаться за своим дневником, как все это вкупе с абсолютным непониманием исторических и социальных реалий и податливостью увещеваниям советников вылилось в грандиозные трагедии двух войн и трех революций, должны были бы дать вечный урок о вреде самодержавия.

Именно действиям и решениям (или бездействию и нежеланию принимать решения) последнего российского императора мы обязаны Русско-японской войной, участием в Первой мировой войне и всеми революциями. Наше отношение к этому может меняться в зависимости от того, как мы относимся к каждому из этих событий, но сам факт не отменить.

И все же и у Николая Второго находятся поклонники. Они не хотят слушать «неправильных» историков, они не хотят видеть причины и следствия — они верят, что он был тем, кто мог и хотел всё исправить. Тем, кем он мог оказаться, но не оказался 2 ноября 1894 года.